Открытка, подарок от государыни Александры Федоровны

Подлинная коллекционная открытка-письмо времен Первой мировой Войны.  С текстом, написанным  военнослужащим РИА из госпиталя к себе в деревню. Вероятнее всего писал рядовой но с хорошим разборчивым почерком. В письме он упомянул и про посещение императрицы и подарках...

 Летом 1914 года начался один из самых кровопролитных военных конфликтов - Первая мировая война. После того, как Австро-Венгрия объявила войну Сербии, российское правительство немедленно заявило, что не допустит оккупации славянского государства, и начало мобилизацию. В ответ Германия обозначила — в случае продолжения призыва она объявит России войну, что и произошло 1 августа. Сразу же представители дома Романовых принялись за организацию лазаретов, санитарных поездов, складов белья и медикаментов. Одной из первых среди них стала императрица Александра Федоровна. За ней последовали представители российских аристократических родов и общественные организации.  Так, в день обращения Николая II к народу 19 июля 1914 года Александра Федоровна повелела организовать склад в Зимнем дворце. Кроме того, императрица открыла личное хранилище в Царскосельском дворце, где работала со своими дочерями. Склады, получившие ее имя, появились в Москве, Петрограде, Харькове и Одессе. Хранилища помогали снабжать позиции войсковых частей и лазареты, находящиеся на передовой, бельем, одеждой, медикаментами, перевязочными средствами, продовольственными товарами, иконами, библиями и так далее. Запасы пополнялись путем пожертвований – принимались деньги, вещи и личный труд.  Для того, чтобы иметь возможность посылать собранные и сшитые вещи на военные позиции в сентябре 1914 года Александра Федоровна организовала поезда-склады. На обратном пути они забирали из прифронтовых лазаретов раненых. 26 сентября 1914 года был освящен первый такой поезд, который отправился из Царского села 28 сентября. В течение первого года войны он совершил 40 поездок.  Александра Федоровна переживала из-за разлуки с Николаем II, который теперь постоянно находился в разъездах. Но свое спасение она видела в молитве, заботе о детях и ежедневной работе. «Уход за ранеными — мое утешение…Облегчать хоть немного их страдания — помогает болящему сердцу», - писала она мужу. В письме от 21 сентября 1914 года императрица так описывала свой распорядок дня: «Привезли не слишком много раненых. Два офицера из одного полка и роты умерли по дороге и так же один солдат… Потом мы впятером отправились к Ане (Вырубова – прим. ред.) и там рано пили чай. В три мы отправились в наш маленький госпиталь, чтобы надеть наши халаты, а оттуда — в большой госпиталь, где мы усердно работали. В половине шестого мне пришлось вернуться с Марией и Анастасией (дочки – прим. ред.), так как прибыл отряд с братом Маши Васильчиковой во главе. Потом — обратно в маленький госпиталь, где дети работали, и я перевязала трех вновь прибывших офицеров».   

Для того чтобы профессионально помогать пострадавшим, Александра Федоровна прошла медицинские курсы военного времени вместе со своими старшими дочерями: «Мы прошли полный хирургический курс с большим числом предметов, чем обыкновенно, а теперь пройдем анатомию и внутренние болезни, так как хорошо все это знать также и девочкам».  Главной наставницей императрицы и ее дочерей была доктор-хирург, старший врач Царскосельского дворцового лазарета Вера Игнатьевна Гедройц. Для чтения лекций она ежедневно приезжала в Александровский дворец. Практические занятия проводились в Царскосельском дворцовом лазарете, где царица и царевны ухаживали за ранеными. Причем в своей работе они ничем не отличались от тех, кто наравне с ними являлся слушательницами курсов военного времени.  Императрица обрабатывала пострадавшим раны, делала перевязки, ассистировала на сложных операциях, например, ампутациях. В письме Николаю II от 21 октября 1914 года Александра Федоровна писала: «Все здесь так странно без тебя, ты наш центр, наше солнце. Я подавила свои слезы и поспешила в госпиталь, и работала усиленно в течение двух часов.

Очень тяжкие раны. В первый раз я выбрила у солдата ногу возле и кругом раны. Я сегодня работала совсем одна без сестры или доктора, только княжна (доктор Гедройц – прим. ред.) пришла посмотреть каждого из раненых и посмотреть, в чем дело, и я просила ее сказать мне, правильно ли то, что я хотела сделать».  Ближайшая подруга императрицы Анна Вырубова в своих мемуарах описывала такую сцену: «…Помню, что тогда мы только учились на сестер милосердия. Прибыв в госпиталь в десятом часу, после Божественной литургии, мы шли прямо в приемные палаты, куда приносили людей, которым была оказана только первая помощь в траншеях и полевых госпиталях. Они, проделав долгий путь, были обычно отталкивающе грязные, в крови, и страдали. Очистив руки в антисептических растворах, мы начинали работу – мыть, чистить, перевязывать искалеченные тела, изуродованные лица, слепые глаза, все неописуемые увечья, нанесенные так называемой цивилизованной войной… Я видела Русскую Императрицу в операционной госпиталя, держащей склянки с эфиром, подающей простерилизованные инструменты, помогающей при самых трудных операциях, принимающей из рук хирургов ампутированные конечности, убирающей пропитанные кровью и даже кишащие паразитами бинты, выносящей все эти запахи, зрелище и агонию в самом ужасном на земле месте – военном госпитале во время войны. Она делала свою работу с тихим смирением и неутомимостью человека, которому Бог предназначил это служение».  Согласно воспоминаниям Вырубовой, 17-летняя дочь Александры Федоровны Татьяна выглядела такой же опытной, как и ее мать. Правда, жаловалась, что в силу возраста ее освобождают от самой трудной работы. «Императрицу ни от чего не освобождали, и она сама этого не желала…, - писала фрейлина. - Бывало, когда хирурги говорили солдату, что ему предстоит ампутация или операция, исход которой может быть фатальным, несчастный со страхом и болью призывал ее: “Царица! Стой со мной рядом, держи меня за руку, чтобы я не боялся”. Был ли это офицер или простой крестьянский парень, она всегда откликалась на такой призыв. Положив страдающему на голову руку, она говорила ему слова утешения, подбадривала, молилась вместе с ним, пока шла подготовка к операции, самим прикосновением рук своих облегчая боль. Люди ее обожествляли, ждали ее прихода, протягивали забинтованные руки, чтобы коснуться ее, когда она проходила мимо них, улыбались, когда она склонялась над их кроватями, шепча слова молитвы и утешения».  Здесь уместно привести цитату проходившего лечение солдата-добровольца И. Степанова, который в своих воспоминаниях изобразил, насколько напряженным был график Александры Федоровны: «Свой Царскосельский дворцовый лазарет она посещала ежедневно… За два с половиной месяца моего пребывания в лазарете она ни разу не пропустила, если не считать поездок по провинциальным и прифронтовым городам. Утром в лазарете все время на ногах, днем объезды госпиталей царского и столицы. Вечером она слушала курсы сестер милосердия, где преподавала Гейдройц».  Александру Федоровну интересовало любое событие: отсутствие коек для больных в Петрограде, запрет Синода на елки во время рождества, праздничные подарки для пострадавших и даже неподобающее отношение к немецким и австрийским раненым. Она придумала выносить больных в хорошую погоду в сад, чтобы они могли лежать на воздухе. Она же водила тех, кто может двигаться, в храм. В одном из писем мужу она писала: «Мне кажется, что это одна из главных наших женских обязанностей, — стараться приводить больше людей к Богу, давать им понять, что он доступнее и ближе к нам, и ждет нашей любви и доверия, и обращения к нему. Многих удерживает застенчивость и ложная гордость. Поэтому надо помочь им пробить эту стену. Я только что говорила прошлый вечер со священником, что мне кажется духовенство должно было бы больше говорить с ранеными в этом смысле. Очень просто и непосредственно, не как проповедь».  Кроме того, императрица, знавшая обо всех необходимостях военных, организовала два поезда-бани. Главная их задача состояла в снабжении чистым и обезвреженным бельем войск, находящихся на передовых позициях. «Эти громадные поезда, - свидетельствовала печать того времени, - оборудованные по последнему слову техники, состояли из паровоза, трех платформ для… автомобилей, вагона-бани, вагона дезинфекционной камеры, вагона электрической станции, вагона кухни-столовой, вагона чайной, парикмахерской, прачечной, сушильней, склада для чистого белья, двух вагонов с персоналом и двух цистерн». Поезд был снабжен четырьмя тысячами комплектов чистого белья для выдачи не имеющим его в бане, причем запас всегда пополнялся отделом склада. Вымывшись, солдаты получали после бани чай с баранками. Поезда ходили по всему фронту, вызывая своим появлением всеобщую радость.  7 декабря 1914 года начал работу «Особый эвакуационный пункт», который создала государыня. В воспоминаниях Анна Вырубова свидетельствовала, что он включал в себя 85 лазаретов в Царском селе, Павловске, Петергофе, Луге и других местах. Их обслуживали около 10 санитарных поездов, которые носили имена императрицы или ее детей. Помимо этого, Александра Федоровна была обязана читать и выслушивать доклады, вникать в счета, сметы, расчеты, председательствовать в заседаниях и следить за текущей обстановкой в стране. Не удивительно, что тяжелый график работы испортил здоровье императрицы. Русский врач-терапевт и общественный деятель Сергей Боткин все чаще держит Александру Федоровну в кровати, чтобы она не переутомлялась. В письме от 5 марта 1915 года царица писала Николаю II: «Боткин меня держит опять в кровати до обеда, как вчера. Сегодня утром сердце не расширено, но я чувствую себя никуда не годной и слабой, и печальной. Когда здоровье изменяет, еще труднее держать себя в руках».  Ухудшение здоровья императрицы было связано также с ее эмоциональным состоянием. Александра Федоровна признавалась, что «видеть одни только страдания немного утомляет». Одно из самых тяжелых потрясений произошло с ней, когда в лазарете умер раненый молодой офицер, к которому она успела привязаться. В письме мужу она писала: «Бог дал мне возможность доставить ему немного радости (солнечного света) в его одиночестве. Такова жизнь. Еще одна храбрая душа покинула этот мир, чтобы соединиться с сияющими звездами там, наверху. А как много горя кругом! Слава Богу мы имеем возможность, по крайней мере некоторым, облегчить их страдания и можем дать им в их одиночестве чувство домашнего уюта. Так хочется согреть их и помочь им, этим храбрым малым, и заменить им любимых близких, которые не могут быть с ними».  Отлежавшись, Александра Федоровна продолжала выполнять свою работу: сидя ассистировала на операциях, объезжала лазареты в близлежащих городах, и, если силы покидали государыню, по крутым ступенькам ее поднимали на руках. И, конечно, она все так же трепетно поддерживала мужа. В письме от 2 января 1916 год она писала: «Мой любимый, мой одинокий голубчик, мое старое сердце болит по тебе, я так хорошо понимаю это чувство пустоты, несмотря на то, что так много народу кругом. Нет никого, чтобы тебя приласкать… 32 года назад мое детское сердце уже пошло тебе навстречу с глубокой любовью. Понятно, ты прежде всего принадлежишь своей стране, и это ты показываешь во всех своих делах, мой дорогой».  При жизни и в советское время деятельность Александры Федоровны во время Первой мировой войны не была оценена по достоинству. Понимание жертвенности ее поступков пришло гораздо позже. Прав был российский писатель Андрей Зарин, который написал об этом: «Пройдут тяжелые годы кровавого спора; минуют нас беды, кончится война… Все, что совершается сейчас, станет достоянием истории, и в летописях Второй отечественной войны (Первая мировая война, - прим. ред.) одними из ярких страниц будут страницы, посвященные деятельности нашей Царицы и Ея Августеших дочерей на помощь и утешение наших воинов. И чем глубже вдаль будет уходить эта эпоха, тем ярче будет блистать образ царицы в ореоле любви, милосердия и сострадания».