Гелиогравюра с работы Левитана. "Ранняя весна"
Задать вопрос о товаре
ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ КУПИТЬ этот предмет прямо сейчас позвоните нам +7 (910) 475-71-76
Поделитесь информацией о нас в соц сетях
- ОБНОВЛЕНИЯ
- РОССИЯ ДО 1917 ГОДА
- ГЕРМАНИЯ ДО 1918 ГОДА
- ГЕРМАНИЯ ДО 1945 ГОДА
- СССР ДО 1945 ГОДА
- РЕКОНСТРУКЦИЯ, КРАСНАЯ АРМИЯ
- РЕКОНСТРУКЦИЯ, ГЕРМАНИЯ
- ЕВРОПА
- СССР ПОСЛЕ 1945 ГОДА
- АМЕРИКА
- ЯПОНИЯ, КАВКАЗ, СТРАНЫ АЗИИ
- КНИГИ ДЛЯ КОЛЛЕКЦИОНЕРОВ
- МЕТАЛЛОПЛАСТИКА
- АНТИКВАРНОЕ ОРУЖИЕ
- ДРЕВНОСТИ
-
МОНЕТЫ
- Серебряные дирхемы
- Удельные монеты периода XIV-XVI вв.
- Монеты Государства Российского 1533-1718 г.
- Монеты Петра 1, 1682-1725 г.
- Монеты Петра 2, 1727-1730 г.
- Монеты Анна Иоанновна 1730-1740 г.
- Монеты Елизаветы, 1741-1761 г.
- Монеты Екатерины 2, 1762-1796 г.
- Монеты Павла 1, 1796-1801 г.
- Монеты Александр 1, 1801-1825 г.
- Монеты Николая 1, 1825-1855 г.
- Монеты Александр 2, 1855-1881 г.
- Монеты Александр 3, 1881-1894 г.
- Монеты Николая 2, 1894-1917 г.
- Банкноты России до 1917 г.
- Монеты СССР, до 1945 г.
- Боны СССР до 1945 г.
- Монеты СССР, после 1945 г.
- Банкноты и монеты, Европа
- Редкие монеты
- Копии монет
- ЮВЕЛИРНЫЕ УКРАШЕНИЯ
- ПОСУДА & ПРИБОРЫ ДЛЯ СЕРВИРОВКИ
- ВИНТАЖНЫЕ ПРЕДМЕТЫ БЫТА
- СТАТУЭТКИ & ФОТОРАМКИ
- АКСЕССУАРЫ ДЛЯ ВИНА И СИГАРЕТ
- БИНОКЛИ & ПРИБОРЫ
- ПРЕДМЕТЫ ИНТЕРЬЕРА
- КАРТИНЫ
Ваша корзина пуста!
Описание товара
Гелиогравюра с работы Левитана. "Ранняя весна". Формат 42х50 см. Московская Городская Художественная Галерея П. и С.
Третьяковыхъ. Из большого альбома репродукций, издание И. Кнебель.
Формат
in-folio, в комплекте с оригинальной папкой из зеленого картона, с
тиснением и растительным орнаментом. Эту гравюру можно оформить в багет
и она украсит интерьер офиса или квартиры, а также будет отличным
подарком...
Альбом репродукций, изданных Кнебелем,-
"Московская Городская Художественная Галлерея П. и С.М.Третьяковых"-
считался наиболее совершенным из всех выходивших в России аналогичных
изданий по изобразительному искусству. Репродуцирование картин в
технике гелиогравюры было сделано в Вене, специальная бумага двух
сортов выписана из Англии и Голландии, объяснительный текст к изданию
печатался в Лейпциге специально разработанным для него шрифтом.
"Самым замечательным и драгоценным среди русских художников, внесших в черствый реализм живительный дух поэзии, является безвременно умерший Левитан. В первый раз Левитан обратил на себя внимание на Передвижной выставке 1891 года. Он выставлялся и раньше, и даже несколько лет, но тогда не отличался от других наших пейзажистов, от их общей, серой и вялой массы. Появление «Тихой обители» произвело, наоборот, удивительно яркое впечатление. Казалось, точно сняли ставни с окон, точно раскрыли их настежь, и струя свежего, душистого воздуха хлынула в спертое выставочное зало, где так гадко пахло от чрезмерного количества тулупов и смазных сапог.
Что могло быть проще этой картины? Летнее утро. Студеная полная река плавно огибает лесистый мысок. Через нее перекинут жиденький мост на жердочках. Из-за берез противоположного берега алеют в холодных, розовых лучах, на совершенно светлом небе, купола и колокольня небольшого монастыря. Мотив поэтичный, милый, изящный, но, в сущности, избитый. Мало ли было написано и раньше монастырей при розовом утреннем или вечернем освещении? Мало ли прозрачных речек, березовых рощиц? Однако ясно было, что здесь Левитан сказал новое слово, запел новую чудную песнь, и эта песнь о давно знакомых вещах так по-новому очаровывала, что самые вещи казались невиданными, только что открытыми. Они прямо поражали своей нетронутой, свежей поэзией. И сразу стало ясно еще и то, что здесь не «случайно удавшийся этюдик», но картина мастера и что отныне этот мастер должен быть одним из первых среди всех. В чем же был секрет прелести этой скромной картинки и откуда могло взяться убеждение в великом значении ее автора?
Ответить на этот вопрос трудно, так как высшее искусство не поддается определению словами. Оно остается тайной, звуком того колокола в андерсеновской сказке, благовест которого доносится из ближайшего леса, но найти который не дано благоразумным исканиям филистеров. Да и вся поэзия Левитана, в чем, в сущности, она заключается? Повседневные, почти убогие жалкие темы; большая дорога, лесок, весна, талый снег - разве не писалось все это и до него, не будет ли писаться до бесконечности, до полного пресыщения? Мало ли у нас было правдивых художников за последние 20 лет, мало ли непосредственных этюдов? Однако расстояние между Левитаном и другими огромное - целая незаполнимая пропасть. Левитан - истина, то, что именно нужно, то, что именно любишь, то, что дороже всего на свете. Все другие только подделывались под истину или оставались в пределах дилетантизма, любительства. И другие так же любили русскую природу, как Левитан ее любил. Кто не умилялся клейкими весенними листочками, запахом земли, сухих листьев, также и чудным запахом снега; кто не наслаждался, ступая по сырой, напитанной влагой весенней черной земле, глядя на сонливое покачивание березовых макушек или на яркий закат над рекой; кто не блаженствовал, лежа в траве или получая в жаркий, душный день первые крупные капли дождя от сизой грозовой тучи? Вся эта сфера неуловимых, пожалуй, и физиологических, но таинственных и как-то странно пленительных, ощущений и составляет левитановское искусство. Картины Левитана не виды местностей, не справочные документы, но сама русская природа с ее неизъяснимо тонким очарованием, тихая, скромная, милая русская природа. Однако где те художники, которые без литературных комментариев (бывают такие «литературные комментарии» и в пейзаже), сразу, одним общим видом своих картин заставляли бы перечувствовать подобные, охватившие их среди природы, настроения? Во всей истории искусства их было очень немного, и Левитан стоит в ряду этих немногих одним из самых первых - настоящий поэт Божьей милостью. Безвременная смерть этого большого художника - незаменимая потеря для русского искусства.
Разумеется, и Левитан - лицо, находящееся в связи, и в тесной связи с общей историей. И он не явился сразу, без предшественников, и корни его искусства уходят далеко в темные недра художественной преемственности. Лучше всего это доказывается его же собственными долгими годами развития. Несколько лет и он лепетал на вялом и скучном языке Шишкиных и Киселевых, теряясь в их монотонном хоре. Но в 1889 году ему удалось побывать на Всемирной парижской выставке, и, как для весьма многих западных художников, так и для Левитана, выставка 1889 года, и в особенности исторический отдел ее, имела огромное значение. Нигде и никогда барбизонская школа не была представлена с такой полнотой, как на этой выставке. Лишь с 1889 года стало очевидно, что не каульбахи и дела-роши - главные фигуры искусства XIX века, а скромные, долгое время едва замеченные художники: Милле, Коро, Руссо, Дюпре, Добиньи и Труайон. В то же путешествие Левитан познакомился и с произведениями Моне, Бёклина и новейших голландцев. Внимательно, со всей страстью человека, вырвавшегося из спертого воздуха темницы на вольный свет, всматривался Левитан в живое, незнакомое ему до тех пор искусство Запада, и, поняв его, он мало-помалу стал разбираться и в самом себе. Все это нисколько не умаляет его значения. Ведь и барбизонцы не стоят особняком в истории, ведь и у них есть длинный ряд предков, начиная с Мишеля, Констебля и Бонингтона, кончая бесподобными миниатюристами XIV века, которые иллюстрировали «livre d'heures» герцога Bepрийского. Левитан - равноправный член этой древней международной семьи, художник сам по себе, чудный и гениальный, принесший свой камень к общему зданию, такой же крепкий и прекрасный, как камни всех прочих.